2. Между тем собралась толпа иудеев‚ стремившихся к войне с особенной настойчивостью‚ и поспешно выступила против одной крепости по имени Масада; взяв ее гарнизон‚ они убили находившихся там римлян и поставили туда гарнизон из своих людей. В то же время Элеазар‚ сын первосвященника Анания‚ – чрезвычайно смелый юноша‚ занимавший тогда начальнический пост‚ – предложил тем‚ которые заведовали порядком богослужения‚ не принимать больше никаких даров и жертв от неиудеев. Это распоряжение и было‚ собственно‚ началом войны с римлянами‚ потому что в нем заключалось отвержение жертвы за императора и римлян. Как ни упрашивали первосвященники и знатнейшие особы не отменять обычного жертвоприношения за [186] верховную власть‚ они все-таки не уступали‚ полагаясь на свою многочисленность (их сторону держали наиболее сильные из недовольной партии)‚ отчасти же и преимущественно – на Элеазара‚ предводителя храмовой стражи.

3. Ввиду серьезного и опасного характера движения представители властей‚ первосвященники и знатнейшие фарисеи собрались вместе для совещания о положении дел. Решено было попытаться урезонить недовольных добрыми словами; с этой целью народ был созван на собрание к медным воротам‚ находящимся внутри храмового двора‚ против восточной стороны. Сделав народу много упреков за его смелую попытку к отпадению‚ сопряженному со столь опасной войной для отечества‚ ораторы старались вместе с тем поколебать основательность поводов к этой войне. Их предки украшали храм большей частью приношениями‚ сделанными иностранцами‚ и всегда принимали дары от чужих наций. Они не только не отказывали никому в приношении жертв‚ что было бы тяжким грехом‚ но и устанавливали кругом в храме священные дары‚ которые и поныне‚ по истечении столь долгого времени‚ можно еще видеть. Ведь только для того‚ чтобы раздразнить римлян и заставить их взяться за оружие‚ они вдруг хотят ввести новые религиозные законы по отношению к инородцам‚ рискуют‚ независимо от непосредственной опасности‚ навлечь еще на город безбожную молву‚ будто у одних только иудеев иноземец не может ни жертвовать‚ ни молиться в храме. Если бы подобный закон был направлен только против частного лица‚ он бы мог уже возбудить негодование как преступление против человеколюбия‚ они же даже позволяют себе лишить императора и римлян такого права. А между тем следует опасаться‚ как бы отвержение жертв этих последних не имело своим последствием того‚ что вскоре они сами будут лишены возможности жертвовать и что город будет объявлен вне зашиты государства; и поэтому не лучше ли одуматься‚ скорее возобновить жертвоприношения и постараться загладить оскорбление‚ прежде чем оно дойдет до сведения тех‚ кому оно нанесено.

4. Во время этой речи представлены были народу священники‚ знакомые с древними обычаями и разъяснившие‚ что их предки во все времена принимали жертвы от иноплеменников. На все это никто из восставших не обратил никакого внимания; священники‚ заведовавшие богослужением‚ даже стали пренебрегать своими обязанностями‚ готовясь к войне. Представители властей увидели‚ что они больше не в состоянии справиться с мятежом‚ и начали [187] заботиться о том‚ чтобы снять с себя всякое подозрение‚ так как ответственность перед римлянами должна была пасть прежде всего на них. С этой целью они отправили посольства: одно под предводительством Симона‚ сына Анания‚ к Флору‚ а другое‚ из лиц высокого ранга‚ таких‚ как Саул‚ Антипа и Костобар (родственники царя)‚ к Агриппе. Обоих они просили стянуть войска к городу и подавить восстание‚ пока еще есть возможность. Для Флора это было чрезвычайно приятное известие; решившись раздувать пламя войны‚ он не дал послам никакого ответа. Но Агриппа‚ одинаково озабоченный судьбой как восставших‚ так и тех‚ против которых война была возбуждена‚ старавшийся сохранить для римлян иудеев‚ а для иудеев – их храм и столицу‚ понявший‚ наконец‚ что и ему лично восстание не может принести никаких выгод‚ – послал иерусалимским жителям три тысячи конных солдат из Аврана‚ Батанеи и Трахонеи под командой Дария‚ начальника конницы‚ и главным предводительством Филиппа‚ сына Иакима.

5. Ободренная этой помощью иерусалимская знать с первосвященниками и миролюбивой частью населения заняла Верхний город; Нижний же город и храм находились в руках мятежников. С обеих сторон пустили в ход камни и метательные снаряды‚ и начался беспрерывный ряд перестрелок между обоими лагерями. Отдельные отряды делали в то же время вылазки и завязывали сражения на близких дистанциях. При этом мятежники выказывали больше отваги‚ царские же отряды – больше военной опытности. Последние стремились главным образом к тому‚ чтобы овладеть храмом‚ дабы изгнать оттуда осквернителей святилища; мятежники под предводительством Элеазара старались‚ напротив‚ захватить в свою власть еще и Верхний город. Семь дней подряд лилась кровь с обеих сторон‚ однако ни одна партия не уступала другой занятых ею позиций.

6. На восьмой день‚ в праздник ношения дров {95} ‚ когда каждый должен был доставить дрова к алтарю для поддержания на нем вечного огня‚ ревнители исключили своих противников из участия в этом акте богослужения. Вместе с невооруженной массой вкралось тогда в храм множество сикариев (разбойников с кинжалами под платьем)‚ с помощью которых они еще более усилили нападения. Царские отряды оказались в меньшинстве и уступали им также в мужестве; они должны были освободить Верхний город. Тогда наступавшие вторглись туда и сожгли дом первосвященника Анания‚ а также дворцы Агриппы и Береники; вслед за этим они перенесли огонь на здание архива [188] для того‚ чтобы как можно скорее уничтожить долговые документы и сделать невозможным взыскание долгов. Этим они имели в виду привлечь массу должников на свою сторону и восстановить бедных против лиц состоятельныx. Надзиратели архива бежали‚ так что они беспрепятственно могли предать его огню. Уничтожив здания‚ составлявшие как бы нервы города‚ они бросились на своих врагов. Часть властных людей и первосвященников скрылась в подземные ходы; другие вместе с царским отрядом отступили назад‚ в верхний дворец‚ и поспешно заперли за собой ворота. Между последними находились: первосвященник Ананий‚ брат его Иезекия и посланные перед тем к Агриппе делегаты. Тогда только бунтовщики сделали перерыв‚ довольствуясь победой и произведенными опустошениями.

7. На следующий день (в 15-й день лооса) они напали на замок Антония‚ штурмовали его после двухдневной осады‚ убили весь гарнизон‚ а самую цитадель предали огню. Затем они обступили дворец‚ куда спаслись царские отряды‚ разделились на четыре части и пытались пробить стену. Находившиеся внутри‚ ввиду многочисленности наступавших‚ не отваживались на вылазку; вместо этого они установили посты на брустверах и башнях‚ стреляли в нападавших и убивали значительное число разбойников под стеной. Ни днем‚ ни ночью не унималась борьба. Мятежники рассчитывали‚ что недостаток съестных припасов заставит гарнизон сдаться‚ а осажденные надеялись‚ что те устанут от чрезмерного напряжения.

8. Между тем поднялся некий Манаим {96} ‚ сын Иуды‚ прозванного Галилеянином‚ замечательного софиста (законоучителя)‚ который при правителе Квиринии укорял иудеев в том‚ что они‚ кроме Бога‚ признают над собой еще и власть римлян {97} . Этот Манаим отправился во главе своих приверженцев в Масаду‚ разбил здесь арсенал Ирода‚ вооружил‚ кроме своих земляков‚ разбойников‚ и с этой толпой телохранителей вступил‚ как царь‚ в Иерусалим‚ стал во главе восстания и принял руководство над осадой. Осаждавшие не имели осадных орудий‚ а под градом сыпавшихся стрел сверху не было никакой возможности открыто подкопать стену. Вследствие этого они‚ начав издали‚ выкопали мину {98} по направлению к одной из башен‚ укрепили ее подпорками‚ подожгли эти последние и вышли наружу. Как только фундамент сгорел‚ башня мгновенно рухнула. Но другая стена‚ выстроенная против наружной стены‚ предстала перед глазами осаждавших. Дело в том‚ что осажденные поняли план неприятеля (вероятно‚ потому‚ что башня‚ [189] как только она была подкопана‚ пошатнулась) и соорудили себе другую защиту. При этом неожиданном зрелище осаждавшие‚ торжествовавшие уже победу‚ были немало поражены. Тем не менее осажденные послали к Манаиму и главарям восстания послов просить о свободном отступлении; только царским солдатам и коренным жителям это было предоставлено‚ и они‚ действительно‚ отступили. Оставшихся же на месте римлян охватило отчаяние: преодолеть столь значительно превосходившие их силы они не могли‚ а просить о миролюбивом соглашении они считали позором‚ не говоря уже о том‚ что они не могли верить обещанию‚ если бы оно и было дано. Они поэтому покинули свои недостаточно защищенные квартиры и бежали в царские замки Иппик‚ Фазаель и Мариамму. Люди Манаима ворвались в то место‚ которое было оставлено солдатами‚ изрубили всех‚ кто не успел еще спастись‚ и‚ захватив всю движимость‚ сожгли сам дворец. Это произошло 6 гарпея.